Девальвец

Прилавки минских магазинов все больше напоминают советские — с частиком в томате и водкой.

Все началось с подсолнечного масла. Еще в начале весны над Беларусью ураганом «Катрина» пронесся стремительный слух о его грядущем подорожании, и люди рванули в магазины скупать масло, пока оно не исчезло. После подорожания стало понятно, что слухам нынешней весной верить можно и нужно. А потом точно так же быстро появились новые слухи — о подорожании всего на свете. И главное — доллара, самого ходового белорусского товара.

И если соль и спички из магазинов исчезли лишь на прошлой неделе, то доллары — еще в марте. И курс неумолимо пополз вверх. Так что во вторник Нацбанк официально девальвировал белорусский рубль на 56 процентов (а по отношению к курсу на 1 января — вообще на 64 процента). И если в первой декаде мая официальный курс доллара составлял 3100 рублей, то со вторника это уже 4930 рублей. Притом что в марте глава Нацбанка Петр Прокопович клялся с трибуны, что девальвации не будет. «Пока я являюсь председателем правления, никакой разовой девальвации одномоментной никогда не будет. Даже 5% никогда не будет у нас разовой девальвации», — заявлял он в эфире Белорусского телевидения 17 марта.

Для белорусов заявления на тему «девальвации не будет» — это сигнал бежать покупать валюту. Потому что все еще помнят девальвацию, которую тихонько провели в новогоднюю ночь 2009 года. Тогда о невозможности и недопустимости девальвации говорили все, включая Петра Прокоповича и Александра Лукашенко. И после этих искренних заверений рубль тихо опустили на 20 процентов. С тех пор утверждение «девальвации не будет» — это рефлекс. Значит, нужно бежать в ближайший обменник.

К 22 марта 2011 года после заявления Прокоповича обменные пункты опустели окончательно, и Нацбанк отменил продажу валюты коммерческим банкам. Мэр Минска Николай Ладутько советовал гражданам искать получше: деньги, мол, в стране есть, но они спрятаны в кубышки белорусских граждан. Так что нечего пенять на государство.

Это грамотный чиновничий подход. В понедельник в небольшой очереди (не за валютой, а всего лишь в овощную палатку) слышала диалог продавщицы и ее постоянного покупателя с большим пакетом.

— Ну вы ж, Иван Петрович, в администрации президента работаете. Так скажите мне, когда появятся доллары? Вот, кстати, виноград, как вы любите.

— Ну что я могу сказать? Во всем виноват народ. Зачем народ сходит с ума, зачем скупает все впрок? Как только народ придет в себя и прекратит затариваться, как перед войной, все появится. Ответственно заявляю, что это вопрос нескольких дней.

— А что в мешке несете? — ехидничает продавщица.

— Да вот соли решил купить впрок…

Соль, к слову, исчезла еще до девальвации. Продавцы в гастрономах сейчас любят произносить уже ставшую афористичной фразу: «Покупайте все, скоро ничего не будет». А многого уже и нет. Прилавки минских магазинов все больше напоминают советские — с частиком в томате и водкой. А прилавки сельских магазинов никогда в «несоветские» и не превращались.

Кстати, в начале года в Минск приезжала миссия МВФ. 10 марта были озвучены основные рекомендации фонда: девальвировать белорусский рубль на 15 процентов и снизить зарплаты. Но у советских — собственная гордость. «Нам ихних советов не надо!» — именно такой была реакция белорусского правительства.

В стране в это время уже появились очереди и списки желающих купить валюту. В конце марта прекратились валютные операции по пластиковым карточкам, и многие банки прекратили выдавать кредиты даже в белорусских рублях (валютное кредитование остановилось еще раньше). Обменные пункты превратились в поле битвы. Люди записывались в очередь, дежурили по ночам, приходили на переклички в шесть утра, ждали неделями, чтобы купить 100—200 долларов. Иногда приезжали обэповцы и отбирали списки — так они пытались «вычислять» валютчиков (эта мирная профессия снова стала востребованной). Иногда группы крепких мужчин появлялись после открытия обменников и пытались силой проникнуть в первые ряды, так что разнимать страждущих приезжал ОМОН. Иногда многодневная очередь вынуждена была расходиться ни с чем, потому что на обменник вешалась табличка «Закрыто по техническим причинам», и это означает, что он не откроется вообще никогда — или, по крайней мере, до тех пор, пока в стране не появится валюта. В мае сложилась ситуация, когда люди начали мечтать о девальвации: ну и пусть рубль вообще рухнет, зато в банках наконец появятся свежие, хрустящие, зеленые доллары! Не зря же зеленый — цвет надежды и спокойствия.

Все это время в Беларуси закрывались частные предприятия, уходили в простой индивидуальные предприниматели, шли сокращения, а многие работники частного сектора просто отправлялись в бессрочный отпуск за свой счет. Белорусский миф о средней зарплате в 500 долларов растаял, как утренний туман. Если в прошлом году средняя зарплата действительно худо-бедно, но приближалась к этой цифре, то сейчас опустилась до 250 долларов.

Все это время чиновники туманно намекали на невероятных размеров российский кредит, который немедленно спасет страну. На прошлой неделе была даже названа цифра: Россия даст на бедность шесть миллиардов долларов из своего бюджета. Правда, Алексей Кудрин быстро внес ясность: даст, но не из бюджета, а из стабилизационного фонда ЕврАзЭС, и не шесть миллиардов, а три, и не сразу, чтобы обменники забить, а в течение трех лет. То есть в этом году Беларусь может рассчитывать максимум на миллиард. При теперешней ситуации им не заткнуть даже крохотную дыру в бюджете, не говоря уже об огромных прорехах. А еще три миллиарда — это не кредит, а плата за оставшуюся в белорусской госсобственности половину акций «Белтрансгаза», который, оказывается, все-таки будет продан России. Так что на спасение в виде золотого дождя рассчитывать не приходится.

Кредиты, которые Беларусь могла бы получить от Европы, после 19 декабря прошлого года стали мифом. Три миллиарда долларов, которые обещали Лукашенко от имени Евросоюза министры иностранных дел Польши и Германии, сопровождались одним условием: честными выборами. Понятно, что о западных кредитах можно забыть. По крайней мере до освобождения всех политзаключенных. Недаром же Александр Лукашенко в среду аккуратно заявил в Астане, что политзаключенные могут быть выпущены на свободу: «Может, и их выпущу. Нечего в тюрьме государственные деньги проедать». Белорусские политологи предположили, что это сигнал Западу о готовности к торгам.

Надежды на то, что белорусы на все происходящее будут реагировать по принципу «а можа, так і трэба», не оправдались. Люди еще помнят прежнюю девальвацию, проведенную «без объявления войны», видят цены и, главное, — деньги. В последние два месяца зарплату бюджетникам и пенсию выдают исключительно чистенькими, хрустящими, новыми купюрами, в которых легко угадывается свежайшая продукция печатного станка. Недовольство, которое раньше звучало на кухнях, перешло в общественные места. Стоит кому-нибудь в очереди в банке, на почте, в магазине, к банкомату (оттуда, кстати, исчезли уже и белорусские рубли) сказать злорадно что-то вроде «так вам и надо, это ж вы всегда были довольны и считали, что у нас стабильность», — как люди начинают хором возмущаться: «Это мы были довольны?! Как же вам не стыдно такое говорить! Да мы всегда эту власть ненавидели! И в обещания не верим».

Кстати, об обещаниях. 16 апреля Лукашенко пообещал, что в ближайшие дни будут приняты решения по нормализации ситуации на рынке наличной валюты: «Сегодня — завтра — послезавтра мы выровняем ситуацию по валюте. Но вы на меня не обижайтесь. Курс — это дело нескольких дней, нужна, может быть, неделя». Спустя месяц, 12 мая, он пообещал, что Беларусь через 1—2 месяца урегулирует ситуацию на валютном рынке.

И все-таки один раз, 21 апреля, Лукашенко сказал правду: что он надеется не на реформы, не на инвестиции, не на кредиты, а только на чудо. В послании Национальному собранию это прозвучало так: «Мне все-таки кажется, что где-то у нас есть нефть. Но если есть нефть, то не может быть, чтобы где-то не прорвало природным газом. Я очень на это надеюсь. Я подозреваю, что мы не только мало знаем о том, что у нас есть, но я подозреваю во всех грехах правительство и прежние кадры, и что мы не очень-то стремимся узнать, что там у нас имеется. Я начинаю чувствовать эту ответственность, и мы будем пристально посматривать, что там у нас под толщей есть. Но мне кажется, что нам надо серьезно посмотреть на недра. Найдем мы что-то. Не может быть, чтобы человек искал и не нашел. Что-то найдем». Именно чудо нас и спасет, понятное дело. Если не нефть и газ — то золото и алмазы точно найдем. Или, в крайнем случае, серебряные ложки.