Дмитрий Дрозд: На справке об освобождении стоит печать «Подлежит надзору»

Политзаключенному Дмитрию Дрозду пришлось пройти через ад, но он ни о чем не жалеет.

Телефон матери ученого-архивиста, которого освободили всего два дня назад, не умолкает. Мобильник самого Дмитрия Дрозда до сих пор находится в КГБ. Но Дмитрий рад общению и совершенно открыто и искренне рассказывает, через что ему прошлось пройти в последние полгода.

19 декабря его задержали на Площади и осудили на десять суток. А после, 1 февраля, арестовали и обвинили по обеим частям статьи 293 Уголовного кодекса: массовые беспорядки.

– Сплю, и тут меня будит мама. Говорит: «Дима, за тобой пришли». Пришли два человека в черных бушлатах, без опознавательных знаков. Не сказали, откуда они, не представились. Сказали, что меня надо допросить как свидетеля. Я простился с мамой. Привезли меня в Следственный комитет на Саперов, где мне показали видео с Площади и предъявили обвинение.

Сначала я был в тюрьме на Окрестина, потом на Володарского. Камера № 18, 21 человек на 21 квадратный метр. Спали в три смены, движение день и ночь, не выключающийся яркий свет, отсутствие воздуха, прогулка всего один час…», – спокойно рассказывает Дмитрий.

«Я сразу на следствии отрицал, как бы на меня не давили, что на видео снят я. В итоге следователя видел всего раза три за все время, никакого следствия как такового в отношения меня не было. Они поняли, что я с ними не буду разговаривать, и им стало не интересно. Что касается суда – произошло все, как я и ожидал. Путанные показания свидетелей. Не было ни одного милиционера, который бы меня задерживал на Площади. Сама запись в суде не изучалась, некий потерпевший говорил, что у него нет никаких претензий ко мне. Все было предсказуемо. Говорили: признаешь вину – получишь 3 года, не признаешь – 3,5. Я не признал», – рассказывает политзаключенный сайту charter97.org.

Процесс освобождения Дрозда из Бобруйской колонии выглядел следующим образом:

«Часа два меня уговаривала, в субботу приехали какой-то майор и человек в штатском. Я был на промзоне в это время. Много спрашивали про мои взгляды, сначала я не понимал, о чем разговор. Потом понял. Мы поговорили о политике, я им про девальвацию, они по другое. Беседа «Народной воли» с «Советской Белоруссией». Потом они стали переходить к моей маме, о том, что она серьезно болеет, переживает за меня. Как раз в июне умер ее брат, и маме было очень тяжело. То есть знали, на что давить. Потом спросили, хочу ли я вернуться к своей работе. Конечно, хочу, говорю. Для этого, сказали, надо купить лотерейный билет. Стали мне диктовать прошение, но когда дошли до формулировки «вину признаю», я отказался писать. Тогда сошлись на формулировке «вину не признаю, но в том, что сделано личной мной раскаиваюсь». У них была цель получить любой ценой эти прошения. 5 августа мои документы ушли в Минск, а 11 августа я узнал, что помилован. Но я все равно судимый человек, мне надо стать на учет. «Подлежит надзору» написано на моей справке об освобождении».

Несмотря на все страдания, через которые пришлось пройти, Дмитрий Дрозд не жалеет о своем участии в избирательной кампании Андрея Санникова.

«Когда погиб Олег Бебенин, я понял, что должен что-то сделать, и я вступил в инициативную группу Андрея Санникова. Там я познакомился с замечательными людьми, которые поддерживали меня и поддерживали мою маму. Я знал, что с ними моя мама как за каменной стеной. Даже мои друзья и одноклассники так не поддерживали мою семью, как команда Санникова», – сказал политзаключенный.